Сохранение малочисленных языков – задача крайне сложная

В ноябре одной из самых обсуждаемых в арктическом сообществе тем стала тема сохранения и развития языков малочисленных народов Севера. Об этом говорили на VIII Санкт-Петербургском международном культурном форуме, на VI Саммите арктических лидеров в финском городе Рованиеми, на традиционных «Ямальских гуманитарных чтениях» в Салехарде. Там же – в столице Ямала, в ноябре состоялась и межрегиональная научно-практическая конференция «Проблемы сохранения и развития языка народов ханты», в которой принял участие лингвист с мировым именем, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАН, заведующий кафедрой Институт народов Севера РГПУ им. Герцена (г. Санкт-Петербург), главный научный сотрудник Центра ареальной лингвистики Института славяноведения РАН (г. Москва) Сергей Мызников.

В интервью «АИ» он высоко оценил усилия властей ряда арктических регионов России по сохранению языков коренных малочисленных народов Севера. Однако, общая тенденция, по мнению исследователя, такова - языки малочисленных народов исчезают.

-Мы сейчас находимся с Вами на всероссийской конференции по сохранению языка народов ханты. По разным оценкам, в России на нем говорят около двадцати тысяч человек. Какая главная проблема стоит перед этим языком?

-Самая главная проблема – это сохранение языка. Другое дело, что у хантыйского языкового сообщества сейчас есть идеи реформировать графику и орфографию, то есть, по сути, создать новый алфавит.

Хочу сказать, что такая тенденция сейчас охватила многие языки малочисленных народов. Саамы этим занимаются, ненцы этим занимаются. Но я не уверен, что это нужно делать. Если мы возьмем любой язык, то он, по большей части не отражает его звуковой состав. Очень у немногих языков его звуковой состав равен алфавиту. Например, в белорусском и сербском языках. Но в большей части языков алфавит не равен языковому составу. Поэтому и в отношении изменения алфавита языков малочисленных народов Севера я консерватор. Пусть остается так как есть. Потому что, придумывая новый алфавит, мы сразу оставляем в стороне все старое. Значит, нужно людей переучивать. А будут ли переучиваться? Сразу возникает вопрос о том, насколько новое и старое поколение будут взаимопроницаемы для чтения или написания текстов на каком-то языке. Возникает очень много вопросов и проблем.

-А насколько охотно молодое поколение северян говорит на родном языке?

-Ситуация очень разная. Чем лучше сохраняется традиционная система хозяйствования коренных северян, тем лучше сохраняется язык. Те ненцы, которые пасут оленей – у них все хорошо. Как только они уходят от своего традиционного хозяйствования, язык тоже уходит. Или саамы – как только они уходят от своих традиционных занятий, язык уходит.

При этом общая численность ненцев, например, увеличивается. А общая численность людей, которые говорят на языках коренных народов Севера, уменьшается.

-Значит ли это, что языки коренных народов Севера начинают замедлятся в своем развитии?

-А что такое развитие языка? Это описание грамматики, создание терминов, внедрение языка в высшую школу. Но если при этом сокращается число носителей языка, то это развитие или деградация? На Чукотке, например, с этой точки зрения все хорошо с развитием чукотского языка. Хотя он сложен для изучения людьми, кто не родился чукчами. Но там же рядом - на Камчатке, живут ительмены и коряки. И у них с языком ситуация крайне плачевная, потому что осталось мало носителей языка. Казалось бы, регионы расположены рядом, а ситуация в них противоположная.

-С чем Вы это связываете?

-Это связано с тем, что, с одной стороны, чукчей изначально было гораздо больше, чем ительменов и коряков. С другой – на Чукотке пытаются целенаправленно развивать свой язык. Например, там проводятся научные конференции, на которых люди говорят только на чукотском языке.

-Насколько велика роль региональных властей арктических регионов в сохранении языков на своих территориях?

-Язык – явление социальное и роль властей в этом – определяющая. Если власть уделяет этому внимание, финансирует соответствующие проекты, помогает носителям языка сохранить традиционный образ жизни, то ситуация с языком в этом регионе, по крайней мере, не ухудшается.

С этим хорошо обстоит на Ямале. Про Чукотку я уже упоминал. Могу привести пример по Мурманской области, где большое внимание уделяется саамскому языку.

Другое дело, что в современном мире сохранить сбалансирование двуязычия вообще крайне тяжело. Если речь идет о двух больших языках, например, испанском и английском, то сохранить проще. Например, для одной половины страны родной язык – испанский, для второй – английский. А если брать русский и хантыйский, например, языки, то сохранить двуязычие (то есть, когда люди в равной степени используют оба языка) очень сложно, потому что русский язык – это такая махина, которая перемалывает всё! Поэтому сохранение языков малочисленных народов – это задача крайне сложная во всем мире.

Тем более, если продолжать разговор о хантыйском языке, то он само по себе неоднороден. Там каждый диалект – как отдельный язык. И крайне сложно сформировать единый язык, который был бы понятен всем. Потому что сразу начинаются споры о том, почему казымский диалект, а не шурышкраский взят за основу и так далее. История этого языка крайне запутана, противоречива. Да и сам Ямал находится в сложной ситуации с точки зрения языка, потому что этот регион даже не билингвален (двуязычен), а полиязычен. Здесь широко распространены кроме русского, как минимум четыре языка: ненецкий, хантыйский, коми-ижемский, селькупский. И власти региона в этой ситуации очень много делают для сохранения родных языков коренных северян.

-Вы вепс по национальности. Что, на Ваш взгляд, будет дальше происходить с языками малочисленных народов и ими самими?

-В отношении каждого языка и каждого этноса своя история. Так уж получилось, что вепсы оказались на той территории, где сейчас расположен Санкт-Петербург. То есть это вообще-то наши исконные земли (смеется – «АИ»). Число вепсов падает катастрофически. Рядом – мегаполис Санкт-Петербург, который все что угодно перемелет. Вепсы сейчас живут на востоке Ленинградской области, в Карелии и Вологодской области. В Карели языковая политика еще работает, поэтому там какое-то время вепсы еще будут сохранятся. Но Вологодской области их уже почти не стало.

В отношении ненцев, как я уже говорил, ситуация благополучна. В отношении хантов ситуация стабильна. С манси – похуже. Но если брать прибалтийские народы – ижора, водь, то в Ленинградской области носителей этих языков осталось крайне мало.

Как ученый, я понимаю, что численность малочисленных народов неуклонно сокращается, и их ассимиляция неизбежна. Но я говорю себе «делай, что должно, и будь, что будет». На наш век материала для исследований языков малых народов точно хватит.

Беседовал Вадим Пономарев